Коротко встряхнув полами плаща, Кролок не смог удержаться от едва заметной улыбки - себе, наконец, добравшемуся до своего наваждения, всей ситуации, благодаря которой он теперь здесь, в самом сердце тщательно охраняемого от вампиров дома, и этой девушке, испуганной и впечатленной одновременно, которая не закричала, не позвала на помощь, не плеснула ему в лицо мыльной водой, а замерла, не в силах двинуться с места. Стук ее сердечка, горячего и рванувшего вскачь, услаждал его слух и будил в нем голод. Граф упивался предвкушением, не позволяя себе взять ее прямо здесь и сейчас - хотя соблазн был велик, и велик чрезвычайно. Нет-нет. Не для того он кружил вокруг да около столько времени, чтобы теперь лишить самого себя главного удовольствия, позволить самому себе убить те чувства, что питали его последние месяцы. Чувства... именно за них Кролок цеплялся, именно их он смаковал, именно они призрачным эхом былых, когда-то давно испытанных и позабытых эмоций, наполняли его гулкую от пустоты душу. Как будто... как будто это ощущение из далекого и словно бы нереального прошлого, когда бабочка села ему в ладонь, и он боится даже выдохнуть, чтобы не спугнуть ее. Но бабочка, как загипнотизированная, послушно сидела, вжавшись в край лохани, именуемой здесь ванной, и ждала, пока незваный гость не сообщит, зачем он прибыл и оторвал ее от уютных минут наедине с собой. И граф фон Кролок не собирался долго испытывать ее терпение.
- Милое дитя, запертое в стенах постылого дома, твое будущее предопределено с момента твоего рождения - и мать, и отец хотят подарить тебе всю ту же скучную жизнь, которой живут сами. Но готова ли ты покориться? Я вижу для тебя иной путь...
Он сделал шаг вперед, и дорогая ткань плаща укрыла истертый деревянный настил комнаты. Взгляд Кролока, до того сверливший Сару холодом, сейчас был устремлен куда-то вдаль - в те неведомые времена, где он видел для нее другое грядущее, то самое, которое обещал сейчас, - а рука поднялась с небрежным властным изяществом, и пальцы дрогнули, будто пытаясь ухватить это будущее, эту манящую картину Сары - иной, более красивой, более нарядной, более счастливой и достойной этого счастья... картину, доступную ему, но не ей. И его, кажется, та Сара манила больше нынешней, с таким вниманием он вглядывался в ее невидимые черты, с такой готовностью пытался прикоснуться к ней белыми пальцами.
- Все, что внушали тебе с детских лет - обман. Твое предназначение в ином. Я вижу тебя другой, окруженной тем, чего ты достойна, и чего ты никогда не получишь, если сделаешь неверный выбор... Если останешься здесь.
Развернувшись к Саре, он вновь обжег ее холодным взглядом, требовательным и будто бы ждущим от нее ответа - но ответа только одного, верного и единственного. Ее тепло словно согревало пространство вокруг, и он тянулся к ней всем существом, но сдерживал себя, опасаясь испортить себе удовольствие. Пусть все будет так, как должно. Пусть она будет гостьей в его доме, пусть продолжает тревожить его сердце и разум, пусть соблазняет, покоряясь, и властвует, падая к его ногам.
- Доверься мне, - он протянул к ней руку ладонью вверх, будто ожидая, что она вложит в нее кисть прямо сейчас, и отправится за ним сию минуту, безоглядно... но лишь на миг, убрав ладонь раньше, чем она успела бы ответить на его жест.